Альтернативные формы политической организации

Политическая картина современного мира была бы неполной, если бы не были отмечены тенденции, направленные в иную сторону, нежели развитие основных типов партий. Можно выделить следующие альтернативные картельным партиям формы политической организации: массовые движения, популистские партии правого и левого толка, неокорпоративизм.

Массовые движения, вышедшие на политическую арену в 1970-е гг., довольно хорошо описаны в литературе. Их вызов партиям заключался в критике институционализации политики, огосударствления политической организации, отрыва партий от исходных массовых интересов, узкой идентификации, заполитизированности (публичное против частного), элитарности и олигархизации.

В настоящее время потенциал массовых движений не иссяк, и они продолжают оказывать существенное влияние на политическую мобилизацию населения для решения насущных проблем. Отмечаемый рост непартийной активности свидетельствует о снижении эффективности партийно-политической деятельности.

В значительной мере протестная активность населения при решении отдельных вопросов («single-issue campaigns») определяется тем, что партии скорее ориентируются на усредненную политику и избегают решений противоречивых или неоднозначных проблем.

Более заметны на политическом поле популистские партии правого толка, которых в литературе называют неопопулистскими или «анти- политическими», «антиистеблишментскими» партиями. В последние годы «крайне правые» партии получали значительную поддержку населения на выборах, что не могло не сказаться на общей политической атмосфере в ряде западных стран.

Приведем данные последних выборов в национальные или региональные парламенты, характеризующие влияние данных партий среди населения. Как свидетельствуют результаты выборов в национальные и территориальные парламенты, в ряде стран произошло увеличение процента голосов, отданных за крайне правые партии.

Наиболее значительный вес приобрели Австрийская свободная партия, получившая 27% голосов избирателей в 1999 г., Швейцарская народная партия — 23% голосов в 1999 г., Национальный альянс в Италии — 16% голосов, полученных на парламентских выборах в 1996 г. Эти партии сумели приспособить свою политику к настроениям значительной части электората, недовольного старыми партиями (протестное голосование), тенденциями экономической и политической глобализации, миграционными процессами.

Политика «национального предпочтения», поддержка идеи сильного государства, критика традиционных форм демократии сочетается в то же время с отказом от насилия внутри страны, что ведет к замене термина «радикально правые» применительно к этим партиям на «крайне правые». Все это создает новую конфигурацию для политических процессов и отношений в тех странах, где «антиполитические» партии приобретают большее значение, чем ранее.

Данные партии характеризуются следующими основными чертами.

• Во-первых, они противопоставляют себя политическим партиям, представляющим основной политический класс, и считают себя единственными силами, способными защитить интересы всего угнетенного народа. Все те партии, которые считают себя оппозиционными, как утверждают лидеры популистских партий, на деле таковыми не являются. Только партии типа Национального фронта во Франции, Национального действия в Швейцарии или ЛДПР в России якобы являются истинно оппозиционными.
• Во-вторых, подобные партии и их лидеры критикуют истеблишмент за рационализированную и она ученную риторику, выступая за необходимость «понятности» политики, ее соответствие здравому смыслу, за простоту решений.
• В-третьих, в своей деятельности они используют антиавторитарные мотивы, определяя существующую демократию как «фальшивую», «авторитарную». Их моральный код базируется на противопоставлении хорошего общества и плохой политики, «хороших низов» и «плохих верхов».
• В-четвертых, критика больших партий сопровождается подчеркиванием своей маргинальности, периферийности, несистемности. Небольшой размер этих партий зачастую трактуется то как показатель их «новизны», то как свидетельство их «невинности» относительно «грязной» большой политики.
• В-пятых, «антиполитические партии» атакуют современную политику, используя агрессивный стиль оппозиционной борьбы; они предпочитают не согласие, а постоянную конфронтацию. Данные партии не признают компромиссов и ратуют за «новую демократию». Они рассматривают себя в качестве «жертв» современной политики властвующих элит, которые не только якобы манипулируют народом, но и подавляют всякую живую альтернативу.

В-шестых, идеологической основой подобных партий выступает «харизматический популизм»:

• идея перемен сочетается с образом единственного героя, ратующего за них;
• антиинституциональная идея и рассмотрение себя в качестве широкого движения сочетаются с подчеркиванием значения лидерства;
• афишируются идеи «неполитического» человека, «неполитического» языка; часто используются архаические символы и эксплуатируются формы культурной, спортивной, «ресторанной» или увеселительной лексики и кампаний.

Третьим направлением, выделившимся в критике современной партийной демократии, являются «корпоратизм» и «неокорпоратизм». Активное исследование современного корпоратизма было стимулировано статьей Филиппа Шмиттера «Все ли еще век корпоратизма?».

Представленный ассоциациями рабочих, сельских тружеников, предпринимателей, работников других профессиональных и социальных групп, тесно связанных с государством, «неокорпоратизм» стал рассматриваться некоторыми исследователями в качестве замены (или важного дополнения) партийной демократии и прямого контакта групп интересов с партийным государством.

Корпоративная демократия, как и демократическая модель с картельными партиями, ориентируется на поддержание стабильности, но в отличие от последней базируется скорее на праве, чем на политике. Как пишет Филипп Шмиттер: «По сей день связь между корпоратизмом и демократией остается „существенно противоречивой“». Хотя значение корпоратизма велико и в «старых» демократиях, но оно значительно повышается в странах консолидирующихся демократий третьей волны.